Юлиус Гютле, который с юношеских лет страдал легкими циклическими расстройствами настроения, на 50-м году заболел периодическими депрессиями. Как человек он во многом напоминает нашего славного машиниста. У него широкая крестьянская голова, красивый красный нос, на его маленьких глазах, на каждой складке круглого, доверчивого лица написаны преданность и добросердечие. Он сам, разумеется, придерживается иного взгляда, он себя считает «неловким человеком», неуклюжим парнем: в нем еще сказывается крестьянское происхождение и над ним, пожалуй, смеются втихомолку. Он в своей жизни уже совершил несколько глупостей, за которые его следовало бы наказать.

С юных лет он любил книгу, в 17 лет читал Шекспира, а в молодые годы писал стихи. В школе и на государственном экзамене он получил блестящий аттестат, кроме того, он был прилежен и совестлив. В студенческие годы у него была солидная связь; он уже тогда был религиозен, но не хотел сделаться теологом.

Внешняя жизнь, которая привела его к высокому посту, была тиха и проста. Начальники ценили его. В канцелярии он добродушно покрикивал, но не хотел никому причинять зла. Он требовал аккуратности и добросовестности, но не был мелочен со своими подчиненными, в конторе не очень следил за дисциплиной, но только желал, чтобы работа шла успешно.

В своей правильно протекающей жизни чиновника он чувствовал себя хорошо, но плохо переносил перемены ситуации: ему трудно было заменять других, он привык делать все сначала. Благодаря этому ему было особенно тяжело во время войны, когда после привычной канцелярии в министерстве он должен был сразу заменять окружных чиновников и выполнять трудные и сложные дела военного хозяйства. Он чувствовал себя на этом посту неуверенным, не справлялся с делом, видел все в мрачном свете, стал мудрствовать, и таким образом постепенно развилась его первая депрессия.

Он никогда не был человеконенавистником, легко отзывался на радость и горе других, посещал небольшой ресторан, где уютно проводил время со своими добрыми старыми друзьями, иногда даже шутил. Он чувствовал себя неловко в большом обществе и когда к нему холодно относились. Если же с ним ласково беседовать, то можно сразу заслужить его полное доверие.

Его только мучит внутреннее чувство, что он по ошибке и не по праву попал в министерство. Он, собственно, несколько ограничен, но только другие этого не замечают.