Так где же располагается геном эндогенных вирусов? Экзогенные вирусы проникают в клетку, где «раздеваются» от липопротеидной мембраны, окружающей их, и интегрируются ДНК и РНК. Пожалуй, такова же судьба и эндогенных вирусов, то есть геном хозяина. Подтвердить это можно и цитогенетически и биологически. Ниже приведены данные о гетерохроматине. Не он ли «виновник» местоположения вируса в геноме?
Обратимся к загадкам гетерохроматина — структуры, функции и их природы. В блестящей монографии А. А. Прокофьевой-Бельговской (1989) эти вопросы отражены с широким охватом проблемы, без боязни отойти от прозы цитирования в область «стимулирующих гипотез» и даже логически обоснованных фантазий (Ж. А. Медведев, 1968), которых «фактологи» и духу не приемлют. Конечно, значительно проще сказать: это неизвестно, неясно и ныне решенным быть не может.
Гетерохроматин был идентифицирован на гигантских, политенных хромосомах слюнных желез дрозофилы. Три тома посвятил им И. Ф. Жимулев (1993), один из которых целиком посвящен гетерохроматину, но в грандиозной сводке (100 монографий) имеются лишь вкрапления по ГХ млекопитающих. В этом океане фактов несомненно следует, что по стопам эпохи «биоромантизма» идет железная поступь молекулярной биологии, которая навсегда уточняет — где «живая молекула», где — мертвая, уж не говоря об атомах.
В современных руководствах (Б. Льюин, 1987; Ф.Айала и Дж. Кайгер, 1988; Б.Апьбертс и др., 1994) гетерохроматину уделено очень мало внимания и крайне формально, скажем, ученически. Это можно отнести и к генетикам, только не цитогенетикам, трудам которых мы и обязаны учению о ГХ. 16 % генома человека принадлежит гетерохроматину (А. А. Прокофьева-Бельговская, 1979). Это уже плод молекулярно-генетических исследований, не всегда, правда, таких наглядных как хотелось бы кондовому морфологу. Дрозофилисты, успешно работающие со своим агентом, затрудняются даже посоветовать как подойти к интерфазному ядру млекопитающих. Ж. А. Медведев (1968) предельно кратко охарактеризовал ГХ как нуклеогистонную часть генома, ими и репрессированная. Насколько трудна проблема функции ГХ, так еще сложнее загадка его происхождения (В. Н. Башкиров, 1995).
А. А. Прокофьева-Бельговская (1986) считала, что хроматин, который виден в интерфазном ядре это конденсированный по внутренней мембране (в отличие от деспирализованного эухроматина, что обеспечивает уровень интенсивности обмена) — является гетерохроматином, жестко спирализованным. Она называет его «щитом», внутриядерным барьером, где адсорбируются различные вещества и… вирусы, но экзогенные, следующие из цитоплазмы в ядро. В 1993 г. В. Н. Стегний изучил детали роли гетерохроматина в его прикреплении к внутриядерной мембране, как проявления архитектоники генома интерфазных ядер малярийного комара. Автор сомневается, что ГХ играет роль в определении хромосомно-мембранного контакта. Из бесед с В. А. Зуевым (1994) становится очевидным, что вирусологи не могут «привязать» персистирующий вирус к определенной органелле клетки. Еще загадочнее местоположение эндогенных вирусов. С точки зрения морфолога, привыкшего верить только своим глазам, коль скоро есть хроматин, который окрашивается или флюорохромируется иначе, чем основная масса хромосомы, — ищи качественной специфики. Причем, не только структурной (понятие безбрежное). И вообще нельзя отделять структуру и функцию, этого постулата биологии ранга не менее четкого, чем аксиома (даже липофусцин, эти камни старения, несет свои функции, например, как депо микроэлементов;
кстати он появляется еще в детстве, задолго до массового старения нейронов, особенно в нижней оливе).
Гетерохроматин это не только другая спирализация, но и иная последовательность нуклеиновых оснований. А последние строятся в клетке по принципу комплементарность — подобное к подобному. Блуждание «гена на свободе», т. е. вируса, может быть лишь эпизодом. Он должен встроиться в геном хозяина (Д. Голубев, В. Солоухин, 1989), но не железно, а порой скачкообразно (Л. И. Корочкин, 1984). Мы можем только догадываться как ведут себя эндогенные вирусы и какова роль дрейфа генов из поколения в поколение. Из всего того, что слышно, читано и передумано позволительно предположить, что местоположение вирусов именно среди нуклеиновых оснований, причем возможно, в гетерохроматиновых районах хромосом (АА. Прокофьева-Бельговская). Вот только ускользает вопрос о роли кольцевидной хромосомы митохондрий. Данных здесь немного, но они говорят, что митохондриальный геном играет важную роль в поддержании «здорового» статуса человека (J.P. Viard, 1989). Рассматриваются и мутации в митохондриальной ДНК (A. W. Linnane, 1989), где уровень их более частый, чем в хромосомной. Даже разрабатываются фармакологические средства восстановления их окислительно-восстановительного комплекса, поскольку в них отсутствует механизм репарации (?).
Обсуждается и возрастные изменения гетерохроматиновых районов хромосом человека (Z. A. Medvedev, 1984), а ИА. Ибрагимов и Г. У. Курманова (1988) предложили оригинальный взгляд на роль ГХ в эволюции человека (1993). Наконец, трансфекция чужеродной ДНК ретровирусов в геном клеток печени млекопитающих с целью компенсации ферментного дефекта семейной гиперхолестеринемии (L. Robertis, 1988). Вот прямой ответ о местоположении вирусного генома в клетке. Такая экспериментальная терапия человека стала встречаться все чаще. Так, вирус гриппа введенный в культуру гепатоцитов компенсирует недостачу алкогольдегидрогеназы при алкогольном циррозе печени (радио «Свобода», 1994). Имеются и прямые указания на предпочтение сайтов интеграции эндогенных ретровирусов в гетерохроматиновые домены (D. Jaruscio et al., 1992). Авторы исследовали хромосомную организацию трех эндогенных ретровирусов человека методом гибридизации in situ в клетках мозга сирийского хомячка. Причем, элементов ретровируса было в 25 раз ниже, чем гетерохроматина. Более подробно о биологической роли ретровирусов можно найти у В. П. Томсона (1990), особенно о ретропозонах, которые ксенотропны и играют роль в спонтанных мутациях, составляя 10—90 % из них.
Поиски нового объекта, которым является гетерохроматин, требует и новых методов. Традиционная ЭМ интерфазного ядра дала очень мало для познания ГХ (Е. А. Эренпрайса, 1990). Можно полагать, что смена контрастирования с осмия на фосфорно-молибденовую или вольфрамовую кислоты позволит выявить новые структуры ГХ, неизвестные сейчас. Проблема непостоянства генома — одна из ведущих в молекулярной генетике (Р. Б. Хесин, 1984). Формальная генетика обучала нас ровно противоположному — устойчивости наследования (английский герцог при вскрытии могилы своего давнего предка обнаружил у скелета свою шестипалость). Это трудно совместить — интенсивность рекомбинаций в ДНК и РНК, которые без аппарата репарации привели бы к вырождению, а чаще к смерти.
Автор почти полностью исчерпал известную ему информацию, а новейшую приложил к списку литературы. Теперь слово за «непримиримой оппозицией» — опровергайте, но с фактами в руках… если не в мыслях. История науки учит нас, что гипотезы, которые коротко и ясно объясняют все, не объясняют толком ничего (С. Лем, 1989). Мы стремились показать, что вирусогенетическая гипотеза распространения вирусов в мозге может объяснить ряд общеизвестных фактов клинической и биологической психиатрии. Поможет ли это в дальнейших поисках покажет будущее. Нет ничего практичней хорошей теории. А пока что выражаю свою глубокую убежденность, что наука без гипотез топчется на одном месте.