Третью главу Майер-Гросс посвящает описанию атипических образований. Начинает он с неврозоподобных картин, причем то, что излагается, по существу совпадает с тем, что говорилось о гебефрении.

Много места уделяет он описанию детской схизофрении и схизофрении в юношеском возрасте. Для бросающегося в глаза факта, что схизофрения так редко встречается в допубертатном периоде, не существует никакого объяснения. По существу ранние заболевания очень мало отличаются от типической картины болезни. Первыми признаками болезни, которые долго могут господствовать над всей картиной, являются почти исключительно аффективные аномалии. Но следует помнить, что противоречия в аффективном проявлянии в период допубертатный и начинающегося полового созревания встречаются также и у психопатических и у нормальных детей. Очень часто в дальнейшем у схизофренных детей проявляются элементы разорванности, нарушения мышления, гиперкинез и галюцинаций. Вполне понятно, что часто фигурируют легкие состояния ступора, как упрямство, и что при наблюдающемся у детей нежелании говорить о себе и робости может пройти много времени, прежде чем узнаешь, что происходит. Таким образом непосредственно аффективное поведение часто является единственным признаком начинающейся болезни; в частности изменение отношений, симпатий, исчезновение естественной непосредственности, заинтересованности, живости, которые у нормального ребенка при всей неровности обычно все же не пропадают. Кажущиеся прорывы аффектов без мотива ни в коем случае не следует расценивать так же, как и у взрослых. Далее Майер-Гросс отмечает те черты пубертатной психики, которые могут дать повод к смешению со схизофреническими симптомами: своеобразное неадекватное повышение чувства самости, чувства «не быть понятым» ведет к настроению отрицания, которое иногда может импонировать как негативизм. Неровность мышления, беспереходная смесь от игры к серьезности в мышлении и в речи нередко напоминает схизофреническую разорванность. То, что ребенок занимается неразрешимыми проблемами, фанатическая безмерность в акцентуации своей собственной точки зрения, невладение моторикой выражений, наконец неровность общей моторики с импульсивным беспокойством—все эти известные явления юношеских и отроческих лет приводят к мысли о начинающейся гебефрении, особенно если изменение самой сущности характера болезненно воспринимается и ощущается самим юношей.

Но все опытные наблюдатели предостерегают от диагностического использования таких жалоб и в общем указывают на благоприятное течение таких пубертатных криз. В особенности следует остерегаться переоценки моторных аномалий, вычурных движений, гримасничающих движений, схожих с пляской св. Витта, и т. д., которые очень нередко проявляются у детей в психогенных состояниях, в аффектах страха и смущения. Патогномомическое значение их в смысле схизофрении еще незначительнее, когда речь идет об интеллектуально отсталых детях. То же относится и к характеру дурашливости, которая встречается так часто при гебефрении. Но, в то время как при гебефрении дурашливостью проникнуто и пронизано все, дурашливый юноша пубертатного периода проявляет эту черту непостоянно. Наряду с этим он способен к живому и разумному поведению. Решающим и здесь является отсутствие чуткости, отсутствие такта в естественных взаимоотношениях с лицами окружающей среды. Наконец следует еще указать, что это чувственное похолодание у ребенка-схизофреника нередко выпирает в какую-то недетскую заумную сущность. Дети производят впечатление перезрелых с наклонностью к рефлексии, несмотря на сохранившуюся склонность к шалостям и веселью. Детская непосредственность теряется, и в мимике и в физиономике появляются характерные черты, особенно если бред отношения, галюцинаций или какие-нибудь другие тяжелые переживания вызывают боязливое, тоскливое настроение. Течение детских схизофрений в принципе ничем не отличается от течения этой болезни у взрослых.

По пфропф-схизофрении Майер-Гросс приводит характеристику Крепелина и указывает на то, что Крепелин в своей формулировке противоречит самому себе: с одной стороны, пфропф-схизофрения представляет собой заболевание как результат перенесенного в детстве схизофренического процесса, с другой же—пфроп-схизофрения характеризуется как процесс на основе врожденного слабоумия. Некоторые авторы вообще отрицают пфропф-схизофрении во втором смысле. Так напр. Нейштадт приходит к заключению, что слабоумие и схизофрения исключают друг друга. С другой стороны, совершенно недоказано мол, что схизофреническое заболевание детей может вести к таким состояниям слабоумия, которые могут быть смешаны с имбецильностью или идиотией.

Майер-Гросс на основании литературы и собственных наблюдений приходит к заключению, что при большом распространении имбецильности, с одной стороны, и схизофрении—с другой, появление собственно пфропф-схизофрении в статистическом отношении является не частым, но весьма вероятным явлением. В Гейдельбергской клинике диагноз пфропф-схизофрении был поставлен за 3 года 7 раз. Из этих 7 случаев трое заболели до 20 лет, а остальные —после 30 лет. Двое больных после четырехлетней болезни умерли от соматических заболеваний. Двое живут с 1920 г. в клинике. Один в настоящее время еще асоциален и возбужден и живет дома, и только один больной мог быть отпущен с некоторым улучшением.

Что касается симптоматологии психоза, то картины состояний отнюдь не расплывчаты и не характерны, а наоборот скорее слишком резки и неуклюжи. В частности сведения, которые дают больные о галюцинациях, весьма наивны и разительны. Кататонические явления очень резки и однообразны. В трех случаях у заболевших после 30 лет отсутствуют выраженные кататонические явления как в начале, так и в дальнейшем течении, несмотря на резко выраженное слабоумие. Ни в одном из этих 7 случаев не отсутствует ни один из важнейших симптомов схизофрении. У двух больных заболевание началось с классического бреда отношения, дальнейшее развитие бреда носило иногда наивно детский, сказочный характер.

Климактерический период, инволюция. Майер-Гросс подчеркивает, что в период инволюции мы имеем дело преимущественно с картинами, по существу совпадающими с той картиной, которая раньше описывалась под названием парафрении, т. е. такими, в которых преимущественно появляются симптомы бредообразования или галюцинаций, в то время как нарушения мышления, активности и психомоторики отсутствуют. Надо однако подчеркнуть, что и после 40-го года жизни могут возникнуть еще кататонические картины схизофрении и что наряду с параноидным симптомом могут существовать нарушения «я», мышления и активности. Кроме того следует отметить, что у схизофреников, болевших в более молодые годы, при инволюции вовсе не должно наступить изменение симптоматики в пользу параноидных симптомов. В согласии с Бумке и Керером Майер-Гросс держится того мнения, что схизофренический процесс в инволюционном возрасте по существу является тем, что раньше описывалось как парафрения и инволюционная паранойя. Надо еще добавить, что и пресенильный бред ущерба Крепелина тоже не может быть отграничен от парафрении. Это обстоятельство подчеркивает и Буман. Клейст, пытаясь создать особую группу, говорит об инволюционном психозе с бредообразованием, называя его принципиально неизлечимым психозом, который часто сопровождается галюцинациями с не всегда строго систематизированным и единым бредообразованием. В дальнейшем, говорит Клейст, регулярно развивается единообразие в направлении мыслей и бреда, частично с настоящими персеверациями, т. е. наступают явления, вообще свойственные болезням инволюционного периода. Основой этого бредообразовательного инволюционного психоза с бредообразованием является однако не артериосклероз мозговых сосудов и не просто сенильная атрофия мозга; очевидно речь тут должна итти об особом инволютивном мозговом процессе. Эти больные также до своего психоза часто проявляют гипопараноидную особенность характера и в наследственном отношении часто также отягощены. Майер-Гросс полемизирует с Якоби, устанавливающим систематику параноидных заболевании в климактерическом периоде с выделением их в особые синдромы, а также с Клейстом, случаи которого Майер-Гросс относит к поздним схизофреническим заболеваниям, а не к принципиально отличной от параноидной схизофрении группе, как напр, к климаксу. «Но,—говорит Майер-Гросс,—если помнить, что кататонические симптомы могут встречаться при самых разнообразных болезнях, что тяжелые кататонические психозы и в более молодом возрасте вызывают тяжелые изменения, то не должно удивляться, что кататоноподобные поздние заболевания Якоби, истинную природу коих невозможно выяснить из-за быстрого течения, кончаются так неблагополучно. Исключая этот исход, клинический анализ не выявляет никаких признаков, на основании которых можно было бы создать какую-то особую группу».

Далее Майер-Гросс посвящает несколько строк вопросам алкоголизма, указывая на то, что алкогольные галюцинации часто дают повод для неправильной диагностики. Алкогольный эксцесс часто может быть одним из ранних признаков начинающейся схизофрении. Известны случаи, в которых проявляющийся под влиянием алкоголя бред ревности окрашивает начало развивающейся впоследствии схизофрении. Однако нужно признать, что генез алкогольного бреда ревности, в частности вопрос, насколько он сообусловлен конституцией, мало разрешен.

Большое место Майер-Гросс уделяет смешанным психозам. В то время как Шредер и Бинсвангер свою группу дегенеративных заболеваний выделили из обоих кругов Крепелина с намерением преодолеть утомительное «или-или» диференциального диагноза Кан и Гофман, исходя из учения Кречмера, пошли по иному пути и пытались рассматривать неясные случаи как результат смешения обоих кругов. Такая точка зрения стала возможной лишь после того, как Кречмер пополнил параллельное существование схизофренических и циркулярных заболеваний предположением, что от части схизофренических симптомов возможно привести прямую линию к нормальным свойствам характера, и таким образом сконструировал бесперебойный переход: схизофренический—схизоид—схизотим, что соответствовало уже ранее известному соотношению между маниакально-депрессивными симптомами и циклотимным темпераментом. Это соответствие мыслилось однако не только как нечто формальное, но в него было вложено и известное психологическое содержание, так что понятие «схизотимный» стало своего рода антагонистом циклотимного. Только благодаря этому стало возможным и приобрело известный смысл выражение Блейлера, что в каждом человеке имеется налицо смесь схизотимного и синтонного. С возможностью такого обобщения раскрылась однако и вся слабость кречмеровской конструкции. Но до настоящего времени ни одному критику этого учения не удалось раскрыть психологического принципа, на основе которого можно было бы применить такое деление и тем самым установить границы его действия. Так как речь идет о наследственных заболеваниях, то возникла тенденция рассматривать эти темпераменты как проявление соответствующей конституции. Так как кроме того заболеваниям соответствовали определенные типы строения тела, то было выдвинуто положение и о телесной корреляции.

Надо иметь в виду главные линии кречмеровского построения, чтобы понять возможности смешанных проявлений. На основе этих теорий в области схизофрении возможны: схизофреник с пикническим строением тела, с препсихотическим циклотимным темпераментом плюс циркулярные вторжения в психов; далее—схизофреники, у которых не строение тела больного, не препсихотический темперамент больного действуют на структуру болезненной картины, а строение тела или темперамент или заболевание у кого-то в роду. Так что по выражению Кана «циркулярные регистры могут быть мобилизованы схизофреническим процессом». Влияние момента предрасположения из циркулярного круга на структуру болезни может выразиться, во-первых, в периодическом течении, во-вторых, в хороших ремиссиях, в-третьих, в относительном сохранении личности после длительной болезни, в-четвертых, в циркулярных вторжениях в схизофренную картину болезни во время всего заболевания, в-пятых, в замене одной группы симптомов другой на определенном пункте течения болезни, в частности исход циркулярных психозов в схизофренный дефект. То, что может существовать комбинация обоих кругов, в общем можно считать признанным, в частности даже и теми авторами, которые несогласны с теорией параллельности, так как считают точку зрения Кречмера ошибочной. Гауп раньше отрицал подобные комбинации разнообразных болезней и предрасположения. Некоторые современные воззрения на физиологию мозга и теорию наследственност в дают материал для таких толкований.

Приводя статистику Эйриха, Гаупа, Гофмана, автор переходит к исследованию вопроса о происхождении и возникновении схизофрении из циркулярного круга и о доказательствах существования циркулярных наследственных моментов. Майер-Гросс считает, что из одного только периодического течения болезни ставить диагноз смешанного психоза нельзя, так как уже давно известен ремитирующий характер многих схизофренических заболеваний. Если довольствоваться наличием циклотимной или пикнической конституции или даже отдельных циклотимных черт в препсихотической личности, то несомненно не будет недостатка в материале, на основании которого можно было бы объяснить влияние коренной личности на течение болезни. «Однако,—повторяет он,—едва ли правильно трактовать такие случаи как смешанные психозы. Если оставить в стороне вопросы этиологии, то именно острые психомоторные заболевания, проявляющиеся в смене гиперкинеза и акинеза или в возникновении фазами состояний возбуждения, нередко дают известную периодичность».

Описание периодических схизофрении автор заканчивает указанием на то, что помимо ката тонических синдромов и галюцинозов могут выдвигаться на первый план первичные бредовые переживания, нарушение активности, нарушение «я» и мышления в периодически наступающих фазах.

В дальнейшем Майер-Гросс переходит к объяснению этих ремиссий. Кан по этому поводу говорит: «Можно предположить, что способность к реституции—низшая форма способности к регенерации, глубоко связанная с конституцией,—несомненно имеет под собой особое предрасположение, собственный генотипический комплекс и вообще стоит в особом соотношении с маниакально-депрессивным психозом… и что благодаря этому дурное влияние схизофренического наследственного фактора парализуется».

Ланге говорит: «Тот, кто не теряет своего веселого и жизненно-теплого настроения вследствие заболевания, гораздо менее подвержен опасности впасть в состояние оцепенения».

Критики этих взглядов Майер-Гросс не дает.

Длительные сдвиги из циркулярной симптоматики в схизофрению, как мы это в единичных случаях часто находим, в самом деле приводят к своеобразным картинам болезни и дают повод для анализа этого вопроса. Очевидно нет сторонников той точки зрения, что больной может одновременно болеть и маниакально-депрессивным психозом и схизофренией.

Теоретическая возможность для этого как будто существует, но в общем авторы говорят больше о «динамических» попытках объяснения, которые они связывают с определенными наследственно-биологическими гипотезами и структурными соображениями Бирнбаума: «Одно предрасположение претворяется другим до патопластической действенности. На зените болезни выступает биологически более глубокое схизофреническое предрасположение и т. д. и т. д.». По существу об этих процессах ничего не известно. Следует еще упомянуть о тех случаях последовательной комбинации, при которых в течение жизни симптомы одного заболевания сменяются симптомами другого. Гофман приводит такой процесс в связь с термином «обнаружение ген» и говорит теперь о смене проявлений обоих конституциональных основ в течение жизни. Но эта точка зрения не нашла отклика у большинства исследователей.

Майер-Гросс следующим образом резюмирует вопрос о схизофренно-циркулярных смешанных психозах. Несомненно существуют отдельные случаи, при которых возможно предположить комбинацию маниакально-депрессивного и схизофренического психозов, будь то на основе наследственности или на основе смешанной симптоматики. Однако дедукция всех атипических психозов или даже всех атипических отдельных черт симптоматики из этой смешанной формы невозможна. В известных случаях можно найти удовлетворительное объяснение путем привлечения соответствующих нормальных конституциональных признаков, но нельзя считать доказанным, что в таких случаях речь идет о смешанных конституциях. Автор переходит к описанию смешанных психозов с эпилепсией. Литературы о комбинации схизофренных заболеваний с генуинно-эпилептическим кругом до настоящего времени еще не имеется. Нельзя также говорить об обусловленной предрасположением схизофренической окраске атипических эпилептических состояний, так как в состоянии измененного сознания могут выступить очень многие схизофренические симптомы без того, чтобы им можно было придать патогностическую ценность. Мы можем лишь говорить в этом отношении о своеобразно протекающих эпилепсиях.

Теоретически менее интересными, но клинически важными являются комбинации схизофренических заболеваний с симптоматической эпилепсией. Здесь очевидно нередко дело идет о возникновении последовательной комбинации в полном смысле этого слова. Автор приводит две истории болезни и показывает, как эпилептические припадки сменяются впоследствии ясно выраженной схизофренической картиной.

Дегенеративные психозы. Клейст и Шредер пытались выделить особую группу психозов под названием дегенеративных психозов, которую они группируют вокруг маниакально-депрессивного психоза. Самым важным отличительным признаком для обоих авторов является характерное возвращение отдельных фаз болезни к норме. Оба они, каждый по своему, выступают против диагностической специфичности большинства схизофренических симптомов, пытаясь доказать, что выставленное Крепелином и Блейлером требование о неблагоприятном исходе болезни при проявлении этих симптомов не выдерживает критики. В то время как Клейст подобно Вернике, и часто непосредственно основываясь на его наблюдениях, приводит целую серию синдромов, которые он объединяет как целостную группу, Шредер признает крепелиновские группы. Маниакально-депрессивный психоз является в его изложении подгруппой дегенеративного психоза, к которому он кроме того причисляет психогенные истерические психозы и дегенеративный психоз в узком смысле.

Путем такой классификации он пытается выделить ряд случаев крепелиновского преждевременного слабоумия, причем в ряде последних работ он пытается отграничить их от схизофрении, и, для того чтобы избавиться от понятия «дегенерация», предлагает термин «метаболическое заболевание».

Майер-Гросс, в принципе соглашаясь с Шредером в том, что было бы целесообразно и плодотворно выделить особую группу атипических образований, считает все же затруднительным принять его толкование вследствие того, что признаки дегенеративности представляют собой слишком расплывчатое понятие, которое самим Шредером не проводится последовательно: с одной стороны, он говорит, что дегенеративные психозы отличаются простыми признаками симптоматики (напр, галюцинозы, психозы моторики); с другой стороны, он причисляет к ним сложные картины, в которых психопатические проявления смешаны воедино с маниакально-депрессивными и схизофреническими симптомами, которые с трудом поддаются характеристике или при которых различные картины периодически сменяются. Одним словом упрек в том, что все смешивается в одну кучу, гораздо правильнее было бы отнести к нему, чем к Крепелину.

Майер-Гросс снабжает этот раздел замечанием, что стремление при помощи понятия дегенеративного психоза отделить атипические образования схизофлении от нее как таковой не выдерживает критического рассмотрения. Если и вполне понятно желание исследователей расчленить вопрос ввиду громадного охвата и многообразия симптомов данного заболевания, то все же этот путь не ведет к преодолению трудностей.

Главу об атипических образованиях Майер-Гросс заканчивает описанием схизофрении с расстройствами сознания, причем говорит, что типические схизофренические картины разыгрываются на основе ясного, незатуманенного сознания. Целый ряд схизофренических симптомов, в частности ката тонический, характерны для схизофрении только тогда, если они возникают при совершенном ясном сознании. С другой стороны, не должно удивлять, что благодаря психогенным или экзогенным влияниям могут встретиться состояния затемненного сознания, особенно в начале заболевания. Необходимо отметить также, что острые состояния с аномалиями восприятий и галюцинациями часто проходят при совершенно легком помутнении сознания, но почти всегда без потери воспоминания Сюда же примыкают и так наз. экстатическое сумеречное состояние и бредовые грезы, которые по Блейлеру следует понимать аналогично истерическим грезам наяву. В самом деле особенно у старых больных мы находим уход в себя, в бредовой мир с выраженным кататимным характером. Но необходимо поставить перед собой вопрос, не сводится ли отторожение от реальной обстановки к совершенно иным функциональным аномалиям, нежели при психогенных сумеречных состояниях. Характерно для схизофреника ведь и то, что здесь отсутствует сумеречность, «двойная регистрация внешних проявлений является правилом также и в резко выраженных случаях» (Блейлер). Если и в таком случае тоже говорить о сумеречных состояниях, то становится понятным, почему Блейлер дальше указывает, что некоторые больные всю свою жизнь как будто не выходят больше из своего сумеречного состояния. Он упоминает при этом также и о кататоноформных состояниях, при которых больные тупо прозябают, живут в каком-то другом мире и их нельзя побудить к простейшим действиям. Подобные случаи очевидно следует отнести к состояниям оглушения. А там, где наблюдалось нарушение сознания при схизофренических заболеваниях, в большинстве случаев очевидно речь шла об экзогенных примесях, которые вначале прикрывали основную болезнь, а может быть и провоцировали ее.

Проблема сознания при схизофрении может быть сведена к следующим положениям. Состояния экстаза при острых схизофрениях со вторжением аффектов дают аффективное помутнение сознания, в которых все впитывающий в себя избыток чувства может привести к беспредметному аффективному опьянению с растворением «я». Нарушение концентрации, нарушение суждений, а также мнестические провалы исходят из аффективного потопа. Готовность к реактивному уходу от реальности может при известных обстоятельствах привести к нарушению сознания но ряду психогенно-истерических механизмов. В таком случае мы можем говорить о реакции личности на психоз.

Нельзя говорить о нарушении сознания тогда, когда отвлечение вследствие оживленных галюцинаторных переживаний создает известную беспомощность и преходящее объективное впечатление разорванности. Известно, что именно у схизофреников такие галюцинозы могут разыгрываться при совершенно ясном сознании.

Схизофреническое нарушение мышления также может создать ложное впечатление о нарушении сознания. Оно создает спутанность, при которой врач тщетно пытается получить ясное представление о состоянии сознания. Но так как известно, что дело идет об изолированном нарушении мыслительного процесса, и часто из случайных замечаний больного с несомненностью устанавливается ясность состояния сознания, то идентифицировать подобное состояние с явлениями нарушенного сознания едва ли возможно. Аномалии мыслительного процесса в состоянии нарушенного сознания происходят по известной закономерности и носят принципиально иной характер, чем схизофреническое нарушение мышления. Свойственный одной только схизофрении симптом двойной ориентировки заключается в том, что для больного одни и те же события, восприятия, собственные действия имеют двойной смысл, или же в том, что при полном психическом уходе из данной ситуации и реально воспринимаемого мира у больного появляется способность при известных обстоятельствах немедленно и правильно воспринимать ситуацию. Таким образом речь идет о состоянии особенной «ясности» сознания, в котором реальные связи полностью сохранены, несмотря на то что наряду с этим для больного происходят события, которые при известных обстоятельствах имеют большую значимость и действительность, чем сама реальность. Таким образом здесь не имеется ни сужения, ни раздробления предметного переживания.

Особое место занимает так наз. онероидная форма переживаний. Онероидное состояние неразрывно связано с нарушением сознания, имеющим своеобразную структуру; больной переживает многообразие следующих друг за другом сцен романтически-фантастического характера: катастрофы, празднества, потоп, тюрьму, крушение, войну, гибель мира, вознесение, изнасилование, небо, ад, встречу с преступниками и т. д., и т. д. Эти частично галюцинаторные, частично перенесенные иллюзионным путем в реальную обстановку события переживаются самым интенсивным образом при большом аффективном участии. При этом больной находится постоянно в напряжении, часто вызываемом сомнениями в пережитом и незаконченностью самого переживаемого акта. Объективное поведение этих больных в сноподобных состояниях соответствует отчасти ступору, отчасти же они находятся в тяжелом психомоторном возбуждении. На некоторое время их можно вырвать из такого состояния, но они тогда оказываются дезориентированными и с трудом фиксируют свое внимание. Несмотря на это воспоминания о пережитом в общем сохранены. В заключение Майер-Гросс посвящает несколько строк мнестическому состоянию после острого схизофренического психоза. Подобно тому как хорошо сохраненное воспоминание не доказывает, что переживания имели место при совершенно ненарушенном сознании, пробел в воспоминании непосредственно после окончания острого психоза также не доказывает, что имело место состояние нарушенного сознания. Очень часто при опросах удается установить, что все то, что было пережито больным во время острого состояния, поддается репродукции. Правда в иные моменты наблюдается и амнезия, в частности тогда, когда начинают действовать механизмы вытеснения. Вся суть заключается в том, что необходимо так же, как и при исследовании отдельных феноменов, опрашивать больного в соответствующий благоприятный момент. Тогда окэжртся, что принципиально правильно положение, что мнестические нарушения в симптоматике схизофрении являются большой редкостью.