Шестая лекция. Период величия. Период деменции.

I. Период величия. По мере прогрессирования болезни и по истечении различных в разных случаях сроков происходит своеобразная трансформация бреда: к идеям преследования присоединяются идеи величия. Преследуемый, пария, гонимый становится человеком известным каждому и всемогущим, главой целого государства. Foville писал о такой трансформации, я также указывал на нее в 1877г. (V. Magnan. Gazette medicale de Paris, oct., nov. 1877), Paul Gamier сделал ее темой прекрасной диссертации. (P. Gamier. Des idees de grandeur dans le delire des persecutions. These, Paris, 1877).

Переход от идей преследования к идеям величия происходит, как пишет Foville, либо: 1) посредством «логического» вывода: преследуемые начинают думать, что поскольку их столько лет пытают и Мучают, тратят на это столько труда и времени, они должны быть какими-то особенно выдающимися личностями, внушающими зависть и ревность; они догадываются о свом ином, истинном, происхождении: в семье, чье имя они носят, они лишь приемыши, в действительности же — потомки королей, принцев, властителей мира; бредовая трансформация личности становится все более полной и законченной; 2) иногда бред величия рождается как бы одномоментно, под влиянием галлюцинации соответствующего содержания; 3) переход от идей преследования к идеям величия осуществляется «самопроизвольно, без того, чтоб можно было выделить преобладающую роль бредового рассуждения или галлюцинаций: преследуемый изо дня в день, постепенно становится мегаломаном. Иногда этому способствует какое-то слово, которое больной слышал походя, или статья в газете, но в некоторых случаях ничто, кажется, не может объяснить механизма возникновения нового бреда. Надо однако предварить сказанное общим замечанием, что бред подобного свойства при любом виде душевного заболевания развивается лишь у тех лиц, у кого умственные способности изначально расстроены — как это имеет место у лиц с наследственными стигмами или у тех, чей интеллект ослаблен предшествовавшим длительным течением болезни: как при прогрессивном параличе, тяжелых формах хронического алкоголизма или периодическом психозе, когда идеи величия появляются лишь на отдаленных этапах заболевания, или, наконец, при хроническом бреде в его третьем периоде. Этот симптом, стало быть, в прогностическом отношении неблагоприятен — любопытно, что он возникает, когда личность начинает распадаться и утрачивать былую целостность. По мере того как бред прогрессирует и схематизируется, он все более застывает и делается неизменен; при этом больной не находит в обычной речи выражений, которые бы могли описать то, что он испытывает, и он создает, собирает из разного словесного сора новые слова, изобретает собственный словарь, состоящий из неологизмов. С их помощью бред окончательно отливается в неколебимые формы и высказывается всякий раз однообразным, стереотипным образом. Иногда больной использует в тех же целях язык жестов и телодвижений, которые соответствуют определенным бредовым представлениям и также повторяются каждый раз совершенно одинаково.

Мы только что видели больного, являющего собой пример прогрессирующего течения хронического бреда. Миновав отграниченный во времени период инкубации, затем — характерный этап преследования, больной находится теперь в третьем, мегаломаническом, периоде развития психоза. Изложение следующего случая дает нам в сокращенном виде историю болезни женщины, хронический бред у которой начался 20 лет назад: пройдя периоды инкубации и преследования, она десять лет назад вошла в третью фазу заболевания; гонения, которым она все это время подвергалась, она объясняет тем, что является наследницей 30 миллионов и т. д..

Набл. VIII. Жанна Lee… 64-х лет. Мать ее умерла парализованной. Больная 20 лет назад начала замечать, что ей все завидуют, что на ее счет сплетничают. Но особая травля началась 12 лет назад, когда она переехала в Париж: некий кюре С… и связанные с ним иезуиты, мужчины, женщины и дети обоего пола всячески оскорбляли ее на улице и в других публичных местах. В своих проповедях 10 лет назад кюре откровенно намекал на то, что хотел бы вступить с ней в связь: давал понять, что4она красивая, хорошо сохранившаяся женщина и он охотно принял бы ее у себя дома. Она была возмущена этим, ссылалась на незапятнанность своей репутации: у нее до сих пор ни с кем не было близких отношений. Позднее она поняла истинную причину его домогательств: он хотел, говорит она, прибрать к рукам ее 50-миллионное состояние, включающее в себя, в частности, дворец на канале в Венеции? Он хотел также сделать из нее некую высокопоставленную марионетку: чтобы использовать затем в далеко идущих целях. Он отравил ее мать, затем кузенов и кузин и, будучи не в состоянии сделать то же с нею, запер ее в психиатрическую больницу. Он пользуется доходами с ее 30 миллионов и, не довольствуясь этим грабежом, заставляет постоянно следить за ней и третировать ее самым безжалостным образом. Иногда он приходит к ней под окна и оскорбляет ее, издеваясь над ней и давая ей самые неблагозвучные эпитеты. Вообще, добавляет она, поведение кюре самое скандальное: он находится в интимной связи с монахинями некоего монастыря. Но она никогда ему не уступит, это ее право: он сам говорил это, когда читал проповеди.

В описанных далее случаях мы не имели точных сведений о семейном анамнезе больных, но течение болезни у них вполне характерное. Заметим наличие феномена раздвоения личности в следующем наблюдении.

Набл. IX. Валентина Lep… 46 лет. В течение некоторого времени после смерти мужа (1872г) больная выглядела грустной, подавленной, беспокойной, держалась в стороне от всех: видимо, это был дебют ее болезни. Затем начала говорить, что против нее что-то замышляется, ее унижают, отказывалась работать на тех, кто, как она считала, желает ей зла, оскорбляет ее на улице: «Вон приятельница г-на А…. Вон куколка толстого овернца». Франкмасоны, всякого рода чертовщина — все действовало против нее, в ней самой сидела инквизиция. Позднее некто В… подключился к этой травле: тоже делал ей всяческие пакости. Бред ее стереотипизируется, больная начинает пользоваться особой лексикой, говорит про себя, что она «присвоена магией», находится под воздействием «войны невидимок». Ее мысль «убили», ее заставляют разговаривать. Имеются также расстройства общего чувства: «шамбардцы» останавливают ей сердце и обрабатывают ее изнутри, чтоб замарать грязью. Грызуны и вампиры пожирают ее внутренности, заставляют есть себе на потребу. У нее берут кровь, «концентрат крови». Затем наступает период бреда величия: три с половиной года назад внутри ее крикнули, что она внучка Луи-Филиппа. Она должна сочетаться браком с «Сигизмундом Апреминским». Заметим имеющееся у нее раздвоение личности: в ее тело будто бы внедрилась императрица Евгения, она делает там что ей вздумается, и это может помешать ее свадьбе с Сигизмундом; Евгения стоит во главе армии невидимок. Больная держится надменно, отказывается подать руку для приветствия, не выходит из дома.

Набл. X. — M-м Cor… 43-х лет, позументщица. Внебрачный ребенок, семейный анамнез не известен. Шесть лет назад она сделалась подавлена, беспокойна, жаловалась, что люди на улице настроены против нее, не смела выйти из дому. Ей говорили всякие непристойности: «Покажи ж…". Позднее присоединились расстройства общего чувства, бред стал более систематичен: ей вводили в тело длинные устройства наподобие кишок, железную проволоку; в ее голову проникла другая голова, отравленная; в ее теле — тело другой женщины, оно надувалось, твердело, иногда выбухало из нее — больная наносила себе удары молотком по животу: чтобы убить в себе пришелицу. Иногда эта особа целиком подменяет ее собой и вступает в связь с ее мужем, больная же остается при этом инертна, безразлична; если же сношение прошло нормально, она говорит: «В этот раз это было со мной, ее нет во мне сегодня». Иногда coitus протекает очень болезненно, иногда, наконец, половое сближение происходит с кем-то, кого она не видит, но чувствует: она остается, например, сидеть в кресле, но испытывает при этом все ощущения полового акта. Она чувствует, как ей под кожу вползают насекомые, ей «сосут» десны. Временами она ощущает неприятный вкус во рту и отвратительные запахи. Позднее у нее возникает мегаломанический бред: она утверждает, что принадлежит знатной фамилии, ей поэтому нет нужды работать; она объясняет, что все это ей нарассказали голоса, они же сообщили, что ей достался большой денежный выигрыш. Иногда она пристает с бредовыми высказываниями к прохожим; хочет переехать на другое место; говорит о самоубийстве как средстве со всем покончить.

Мы ознакомились с общими симптомами и развитием хронического бреда. Особенности каждого отдельного случая определяются религиозными и другими убеждениями больного, его образованием, социальной средой, повседневными занятиями. Строя бред, больной черпает из всех этих источников и кладет всякий раз на единую, общую для всех случаев бредовую канву неповторимый личностный отпечаток. В целом мы наблюдаем, с одной стороны, средневековые формы бреда со свойственными им суеверными представлениями, с другой — бред нового времени, «использующий» достижения науки и промышленности, стоящий в связи с политической борьбой и современной организацией общества. Мы пытались отразить это в табл. на стр.131.

В конце средних веков и в эпоху Возрождения речь шла о колдовстве, злых духах, одержимости и овладении дьяволом: бред являлся отражением верований и предрассудков того времени, глубоко укоренившихся в населении в век общего невежества. В конце XVIII века преследуемые больные начали объяснять свои болезненные ощущения месмеризмом и магнетическими флюидами, позднее — спиритизмом со стучащимися в окна духами и вращающимися столами. В наше время внимание больных привлечено действием сил природы, различными применениями физических и химических процессов, магнетизмом, гипнозом, внушением, микробами, большими политическими объединениями людей: они заменили собой прежние чудеса и являются теперь отправными пунктами бредообразования. Прежние демонопаты и оборотни не кто иные как сегодняшние персекуторные больные: если первых мучили черти, колдуны, то вторых — иезуиты, франкмасоны, секретная полиция, а также: электричество, телефон, микробы и т. д.. Если прежние становились Богом, Антихристом, Жанной д Арк, пророками, то нынешние — императорами, королями, президентами Республики и великими реформаторами. Больные часто дают нам примеры одновременного и противоборствующего влияния на их бред разных социальных сред с различными уровнями образования и воспитания. Сочетание предрассудков и суеверий прошлых веков сочетается у таких больных с начатками знаний о научных открытиях современного мира, что производит смешанную картину бреда. Но то что я поместил в одну группу демонопатов, одержимых, околдованных и т. д. и наэлектризованных, отравленных, подвергающихся слежке, вовсе не означает, как, кажется, считает г. Riffi, что я отношу к ним вообще всех больных этого рода. Суть хронического бреда как болезни заключается в том, что и демонопаты, и «проклятые», и все прочие преследуемые проходят через определенные этапы развития болезни: перед периодом преследования у них был период инкубации, а после него — следующий этап, приводящий больных к мегаломании (в одном случае демонопоклонники и богоносцы, в другом — больные с более современными идеями величия) и к некурабельному состоянию. По сути дела те и другие, несмотря на разное содержание бреда, являются больными одного толка.

Чтобы лучше усвоить себе факт, что различия в содержании бреда имеют второстепенное значение, а наиважнейшим является феномен трансформации мучительной формы бреда в бред приятного содержания, полезно продемонстрировать несколько случаев, в которых больные обнаруживают одновременно обе, архаическую, и новейшую, формы бреда. Я представлю вам вначале женщину 40 лет, пребывание которой в различных социальных средах оказало заметное влияние на внешние проявления ее заболевания.

Набл. XI. M-м Н…, по мужу L…, швея 43-х лет. Родилась от отца, страдавшего преходящей меланхолией и пытавшегося в болезненном состоянии покончить с собой, и матери, перенесшей в конце жизни инсульт с параличом. Один из братьев умер в 8 лет от острого заболевания легких. У нее две здоровых дочери. Выросшая в деревне, она посещала в детстве школу, была прилежна и послушна, легко училась; она рано начала заниматься домашним хозяйством и выучилась, шить. В зимние вечера домашние собирались на кухне с шитьем и пряжей — предметом разговора были истории о колдунах и призраках. В 1865г, в 20 лет, она выходит замуж и спустя короткое время переезжает в Париж, где рожает двух детей в первые годы брака. Вообще до 1878г в ее жизни не происходит ничего примечательного — начиная же с этого года, она делается временами грустна, чем-то обеспокоена, возбудима, уединяется и плохо ест. Потом снова возвращается к работе, занимается как и прежде шитьем и домашним хозяйством, но выглядит уже не столь веселой, а озабоченной и подозрительной и выказывает необычную холодность к тем, с кем раньше была очень приветлива. Понемногу к дурному настроению и развившимся трудностям характера присоединяются новые расстройства, которые объясняют окружающим причину происходящих с ней изменений. Она утверждает, что не знакомые ей люди на улице наносят ей всяческие оскорбления, приписывают ей самые разные пороки, оскорбляют ее даже у нее дома — и тут же прячутся, так что ей не удается никого увидеть: ни в окне, ни на лестнице. Когда муж пытается успокоить ее и говорит, что она все выдумывает, она раздражается, возражает: «Ты что, не слышал? Они говорят, что я плохо себя веду, зовут меня Евой и Венерой, мешают меня с грязью». Иезуиты что-то замышляют против нее, ее отдали дьяволу, над ней производят колдовские опыты. Она рассказывает, что положила в шкаф изображение мук Христовых, которое подарили дочери, когда она клала его туда, оно, как живое, издало жалобный крик, потом рассыпалось на части и те подействовали на саму больную и на дочь, которая тут же начала кашлять. Она схватила эту картинку, порвала ее и выбросила в окно — после этого на улице сразу же погасли газовые фонари и раздались свистки паровоза; она решила, что должна произойти неминуемая катастрофа: огни на станции потухли, поезда должны были столкнуться, по ее вине — произойти великие несчастья. Она попыталась зажечь спичку — у нее не вышло, она воззвала к Святому Духу, после этого спичка загорелась, тревожные свистки кончились.

Немного позже, познакомившись в Париже, где она живет уже несколько лет, с идеями прогресса и новейшими изобретениями, она начинает связывать продолжающиеся у нее галлюцинации оскорбительного свойства с телефоном: по телефону ее наэлектризовывают, повторяют вслух все, что она, мысль в мысль, думает, насылают запахи серы и гари. Часто под влиянием бреда она отказывается выходить на улицу и не идет на работу. Ночами встает и льет в окно, на своих противников, воду. Однажды, придя в отчаяние от продолжающихся оскорблений, несется вниз по лестнице с палкой в руке, бьет ею по спине хозяина дома, консьержа, сбегающихся на шум жильцов. В другой раз грозит соседям кухонным тесаком. Позднее, в течение 1883г, появляются бредовые идеи величия, также отражающие два мира, в которых больная жила прежде. Она, с одной стороны, рассказывает, что обречена на мученичество вследствие того, что Бог наделил ее особым могуществом, сделал ее Императрицей Святого Распятия и творит чудеса, удаляя с ее пути все препятствия; с другой — уверяет, что должна стать руководительницей государства, что у нее крадут мысли и используют их для управления страной, что Президент занимает ее место, что она должна стать Президентшей Республики.

Этот случай, как мы видим, наглядно демонстрирует бред старого и нового времени: предрассудки, суеверия, колдовство, с одной стороны, и «научный прогресс» — с другой, религиозное содержание одного в противовес политическому — другого. Эта различная окраска бреда сама по себе не имеет большого значения, внимание врача должно быть обращено в первую очередь не на нее, а на развитие, последовательность общих признаков бреда: становится ли одержимая дьяволом богоносительницей или преследуемая больная — мегаломанкой иного рода, неблагоприятный прогноз заболевания определяется не этим, а прогрессированием бреда от депрессивного к экспансивному: при появлении последнего больной может рассматриваться как неизлечимый — следующим этапом будет медленное нарастание деменции.

M-м Н… находится в настоящее время в больнице в Воклюзе в отделении д-ра Brusque. Наш досточтимый коллега имел любезность дать нам 18 января 1889г следующую справку о состоянии ее здоровья: «M-м Н…, по мужу L…, по-прежнему находится в нашем отделении, у нее хронический бред третьего периода. Сочетание бреда величия и преследования, галлюцинации слуха и расстройства общего чувства. Она коронована в Королевы церковью Лонгпон; ее недруги хотят, чтобы она отреклась, ей подстраивают ловушки всякого рода, ее «телефонят», она слышит своих преследователей в соседних деревнях, но она останется тем что есть: сама Церковь возвела ее в этот сан. Она не хочет покидать больницу, потому что знает, что по выходе из нее будет вовлечена в разного рода интриги и заговоры. Ведет она себя спокойно и прилежно работает.»

Надо, таким образом, отказаться от прежнего выделения в качестве отдельных и независимых нозологических единиц формы, описанные под рубриками демонопатии, религиозного бреда, богоносительства и т. д.. При допущении самостоятельности таких «болезней», носящих чисто симптоматический характер, утрачивается ясность относительно развития и прогноза заболевания. Важно не то, является ли больной богоносцем или мегаломаном иного рода, Бог ли он, Король или Президент Республики, а то, как он стал им: необходимо установить характер течения болезни, узнать, не страдал ли тот или иной Бог или Король, прежде чем достичь высот своего положения, от длительной травли и преследований. Больной с бредом величия, прошедший через это горнило, принадлежит хроническому бреду — что для врача равноценно признанию его неизлечимости; напротив, мегаломан, ставший им без предшествовавших испытаний, относится к группе наследственных девиантов и приступ бреда его имеет все шансы закончиться благополучно.

II. Период деменции. Больные с бредом величия, который уже сам по себе свидетельствует о падении сопротивляемости мозга, неуклонно движутся в сторону слабоумия. Их умственные силы мало-помалу снижаются, их интеллектуальная продукция начинает сводиться к повторению одних и тех стереотипных бредовых формул, их ум возбуждается теперь лишь под воздействием галлюцинаций — звуковых образов мысли, исходящих из действующих почти автоматически корковых центров. Они выглядят безразличными к окружающему, часто принимают особенные позы: то совершенно обездвижены, то шепотом разговаривают с собой и особым образом жестикулируют — жесты их всегда одинаковы, они стоят в связи с содержанием бреда, который также неизменен. Если вы обратитесь к ним, они сначала вам не ответят; если будете настаивать, посмотрят на вас с удивлением и дадут о себе чаще всего неполные, неудовлетворительные сведения. Мы имеем- дело с действительным падением интеллекта и даем ему имя деменции: этот термин употребляется, как известно, ко всем состояниям с нарастающим умственным снижением.

Следующий больной, начало болезни которого относится уже к 16-летнему возрасту, два года назад вошел в период с экспансивным характером бреда. Прежде он отличался экономностью, вел трезвый, размеренный образ жизни, в которой не определялось ничего аномального — до зрелого возраста, когда заболевание стало явным. О продромальном периоде известно лишь, что он начался рано и был очень долгим. Фаза преследования типична: слуховые галлюцинации (оскорбления, угрозы, «стальной» голос) и характерные жалобы: его мысль преследуют, известно все, о чем он думает; его идеи величия как бы порождены слуховыми обманами. Держится он свысока и с вызовом. Интеллект его снижен: вследствие как прогрессирования болезни, так и возраста (ему 61 год), он недалек уже от своего четвертого периода.

Набл. XII. — Больной S… 61 года поступил в больницу 2 февраля 1888г. Он подозрителен, скрытен, сообщает о себе лишь отрывочные сведения: не хочет слушать о «прежних глупостях»; «все это сплетни и ничего больше». Вид у него обычно высокомерный: «все эти разговоры меня раздражают», говорит он. Отсюда — краткость описания начала заболевания.

Семейный анамнез. Отец больного был большим оригиналом. Мать умерла в родах. Дядя был, видимо, душевнобольным. У него самого было трое детей, двое умерли в раннем возрасте. Сам он всегда был бережливым трезвенником. В 16 лет ему стали слышаться голоса, звон колоколов, речь «лунатиков». Колокола служили ему предостережением, голоса произносили угрозы и оскорбления, «лунатики» — это, прежде всего, некая м-м R…, проживавшая с ним в одном доме, он говорит о ней с начала своего заболевания. Голоса он слышал, в частности, из-за стен: соседи смеялись над ним, но тогда он, по теперешнему свидетельству, не придавал голосам значения. Особенно часто слышался голос некой мадам «Сталь»: он так называет ее, потому что у нее «стальной» голос. Он слышит его и сегодня: прислушивается и спрашивает, не слышат ли его другие: «как скрежет, говорит он. «Сейчас во мне не меньше шести килограмм стали, она меня парализует, оскорбляет меня, связывает мне язык, чтоб я не мог ни с кем объясниться». Эта дама здесь, в больнице, он ведет с ней мысленные переговоры: «как будто вслух разговариваю». Она «преследует его мысль», знает все, что он думает. Однажды его застают улыбающимся: он общается с мадам Сталь. Он боится, что его отравят, ему кажется, что пища имеет дурной привкус, голоса будто бы приказывают дочери отравить его. Часто он ощущает скверные запахи: «сталь отодвигается, плохо пахнет при этом». Ему не раз приходила мысль обратиться с жалобой к комиссару полиции, но он так и не сделал этого. В последние два года у него появились идеи величия, они возникли после галлюцинации, когда голоса сказали, что он истинный владелец предприятия, на котором прежде работал. Сегодня он уже «принц Жозеф Сандрезский» и «Властитель Сандреза». «Они с детства пользуются моим титулом, а мне ничего не остается». Мать Наполеона была его бабкой. «Я сын Наполеона, мне много об этом кричали». Наполеон и принц Конти были последними из Бурбонов — он же первый из Сандрезов. Во Франции он «солдат Европы»: такие есть в каждой нации. С 1854г он обладает «Титулом Европы». Он давно уже должен был быть правителем Франции, но события после 1870г воспрепятствовали этому. Его уже объявили по дипломатическим каналам императором. Этот его титул почетнее всех прочих, он называет его «honoribilis». Во Франции никогда не было республики, имеется лишь переходное правительство — в ожидании возвращения Государя. Он не понимает, как врачи могут сомневаться в этом, почему они все время «пребывают в отрицании».«Перед вам сын Наполеона, надменно сообщает он, по-моему, об этом говорилось уже достаточно». Врач будто бы не раз уже приходил в отделение в сопровождении Президента Республики. Его приводили сюда для «чистоты в больнице»: об этом «все кричали» — сотрудники отделения, все прочие. Он владелец этой лечебницы, унаследовал ее непосредственно от Генриха IV, ему сказали также, что он должен получать ренту в Сальпетриере. Мадам Сталь — Девственница, ее дочь Жаннет в настоящее время находится, здесь в больнице, она посредница между людьми и Девственницей. Дочери он говорит: «У тебя уже есть корона, тебе скоро дадут еще одну.»

Набл. XIII. Жюли V… 71 года. Семейный анамнез известен мало. Мать оригиналка, экстравагантна, дважды выходила замуж и оба раза разводилась по своей инициативе. Начало болезни больной, 15 раз поступавшей в Сальпетриер, относится к 1840г, когда ей было 27 лет. В конце правления Карла X она будто бы была связана с лицом, имеющим при дворе влияние, и была косвенным образом вовлечена в события 1830г, что в последующем отразилось на ее бредовой фабуле. Через несколько лет после восшествия на престол Луи-Филиппа она начала замечать, что является объектом повышенного внимания со стороны полиции; злые языки, не щадя ее, распространяли о ней самые лживые слухи. В это время она ходила в Лувр, снимала там копии с картин — ей мешали работать, протыкали полотна, крали краски, всячески ее третировали: правительство хотело завладеть хранящимися у нее важными бумагами. Она сожгла их, потому что все, что она говорила, кем-то повторялось — полиции ничего не стоило найти то, что она прятала. Полиция подкупила биржевых маклеров, чтобы лишить ее достояния — ее обманывали, подделывали подписи под денежными документами. Голоса, прежде лишь оскорблявшие ее, оповестили ее затем, что она внучка Видаля, губернатора Мартиники, и принадлежит к фамилии Шампаньи. Она охотно рассказывает о разговорах, которым была свидетельницей, когда была близка ко двору. Карл X будто бы сказал своему кузену Эгалите: «Говорят, вы хотите стать королем?», на что тот ответил: «Я предпочел бы, чтоб меня повесили». «Что касается меня, говорит она, я никогда не считала, что Луи-Филипп может стать королем. Орлеанцы могущественны, надо опасаться приходу к власти Графа Парижского. Ему есть альтернатива — божественное право, права народа-суверена». Она была рада восстановлению Империи: это было возмездие орлеанцам. С 1856г она становится все более агрессивна, требует, чтобы ее ввели в права владения всем, что у нее незаконным образом отобрали, и предпринимает демарши такого рода. Она утверждает, что сыщики, следящие за ней и старающиеся всячески ее скомпрометировать, проникают к ней в дом, и грозит собственными руками поджечь его. В 1870г она занята революционной пропагандой, просвещает и агитирует рабочих, намерена при подходящих обстоятельствах подтолкнуть их к более решительным действиям: ходит к воротам заводов, поджидает там рабочие смены и распространяет свои идеи. В последние годы умственные способности ее снижаются, она начинает отказываться от некоторых из своих утверждений: раньше она считала себя дочерью губернатора Гваделупы: так ей сказали голоса, но теперь больше в это не верит. Она по-прежнему убеждена, что способна воздействовать на рабочих — но и эти идеи становятся для нее все менее актуальны, их можно теперь поколебать и на время разубедить ее.

Она чувствительна, сентиментальна, ее легко рассмешить — для этого нужно лишь небольшое старание. Память ее начинает сдавать, суждения стали более расплывчатыми. Причина умственного снижения больной двоякая: прогрессирование, естественное развитие ее основной болезни, ведущей к слабоумию, и атероматоз сосудов, делающийся все более явным. Обращают на себя внимание ипохондрические высказывания: ей кажется, что желудок ее не переваривает пищу, что у нее камни в животе, она жалуется на боли во внутренностях.