Цезарь. Окружите меня людьми полными,

С головами блестящими и хорошим сном. Взгляд Кассия чересчур глубок. Он мыслит слишком много, такие люди ведь опасны. Антоний. Его не бойтесь вы, он не опасен,

Он благороден и очень одарен. Цезарь. Если б жиру больше было в нем.

Шекспир. Юлий Цезарь

В этом отношении мы обладаем тем преимуществом, что в двух обширных группах психозов, разработанных Крепелином, — маниакально-депрессивной (циркулярной)1 и шизофрении (dementia praecox) — мы имеем в нашем распоряжении с психологической стороны уже готовое образование, с которым можно оперировать. Если на основании этих психиатрических типов мы разработаем соответствующие типы строения тела, то увидим, что они не только соответствуют обоим психиатрическим типам, но и имеют тесные взаимоотношения с более обширными нормальными психологическими типами темпераментов, которые, со своей стороны, обнаруживают тесную психологическую и наследственно биологическую связь с психиатрическими типами, из которых мы исходим. Поэтому неврач, приступая к чтению этой книги только с психологическими интересами, не сможет все же не углубиться в ее психиатрическую часть, так как наши обобщения могут быть развиты лишь из психиатрии и поняты лишь с точки зрения последней.

У простого народа чёрт обычно худой с тонкой козлиной бородкой на узком подбородке, между тем как толстый дьявол имеет налет добродушной глупости. Интриган — с горбом и покашливает. Старая ведьма — с высохшим птичьим лицом. Когда веселятся и говорят сальности, появляется толстый рыцарь Фальстаф с красным носом и лоснящейся лысиной. Женщина из народа — со здравым рассудком, низкоросла, кругла, как шар, и упирается руками в бедра.

Словом, у добродетели и у чёрта острый нос, а при юморе толстый. Что можно по этому поводу сказать? Сначала только следующее. Возможно, что эти образы, которые выкристаллизовались в народной фантазии благодаря многовековой традиции, являются объективными документами психологии народов, результатом массовых наблюдений, которым, может быть, и ученый должен уделить некоторое внимание.

Но это лишь между прочим. Наши исследования исходили не из таких соображений, а из психиатрической постановки вопроса и лишь впоследствии с известной внутренней необходимостью, расширяясь и захватив область психиатрических пограничных состояний, закончились общепсихологическими и биологическими соображениями. Нам кажется целесообразным при изложении результатов исследования избрать тот последовательный путь, по которому они развивались.